Полоса отчуждения Екатерины Мурашовой, или Три ступени вниз по лестнице, которая должна была вести вверх (повести "Обратно он не придёт!"; "Барабашка - это я"; "Класс коррекции", "Гвардия тревоги")

Рассказы старого книгочея

Мурашова, Екатерина. Барабашка - это я: повести. - М.: Детская литература, 1998. - 268 с. (Серия "Опасный возраст")
Мурашова, Екатерина. Класс коррекции: повесть. - М.: Самокат, 2008. - 192 с. (Серия "Встречное движение")
Мурашова, Екатерина. Гвардия тревоги: повесть. - М.: Самокат, 2008. - 368 с. (Серия "Встречное движение")

Год издания: 2008
Рецензент: Распопин В. Н.

Добрый день, дорогие друзья!
Сегодня, впрочем, мне лучше повторить приветствие Валентины Леонтьевой, замечательного диктора Центрального телевидения, начинавшего в своё время популярные передачи словами: "Здравствуйте, дорогие ребята и уважаемые товарищи взрослые!", ведь эта наша встреча, во-первых, посвящена творчеству писательницы, поднимающей в своих книгах серьёзные нравственные проблемы, а стало быть, пишущая столько же для взрослых, сколько и для детей, во-вторых же, собрались мы нынче у камина почти полностью, так сказать, в "зрелом" составе - несколько старшеклассников, библиотекари да ваш старый книгочей. Собрались, чтобы обсудить творчество современной питерской писательницы Екатерины Мурашовой и попытаться понять, отчего эта, без сомнения, очень талантливая сочинительница, глубоко и профессионально разбирающаяся в проблемах психологии и педагогики, раз за разом в своих вещах поднимающая острые и важные общественные проблемы, начинавшая в 90-х с "Полосы отчуждения" - не побоюсь громкого слова, с шедевра, - отчего от книги к книге она сдаёт позиции, сочиняет всякий раз вроде бы и не хуже, одну за другой получая престижные литературные премии чуть не за каждую новую книжку, по которым пишут рефераты и, уверен, кандидатские диссертации, а дальше - ничего не происходит, более того, спустя несколько дней в памяти читателя остаётся сохранной давняя "Полоса отчуждения", а вся эта гвардия коррекции успешно забывается. Несмотря на то, что написаны все её книги действительно хорошо.

Давайте попробуем понять, в чём же дело, при этом не пересказывая подробно содержания произведений, поскольку все мы их читали. Вот первая повесть - "Обратно он не придёт!", или, как её чаще называют "Полоса отчуждения". Девочка-подросток, переехавшая с матерью к бабушке после распада семьи, выпала из привычной среды обитания, не нашла друзей в новой школе и в одиночестве гуляет по вечерам на задворках Московского вокзала, где однажды встречает двух больных мальчишек-беспризорников, ещё более одиноких, чем она. Встреча этих трёх одиночеств, разведение трудно разгорающегося костра, обречённого скоро погаснуть, не согрев, но лишь опалив собравшихся вокруг него, собственно, и составляет содержание повести. Однако рассказано в ней намного больше.

    Тема книжки, по большому счёту, - контакт, точнее, невозможность контакта в разваливающемся обществе, которое, агонизируя, разрывает некогда единый мир на несколько параллельных - соприкасающихся, но не воздействующих друг на друга, на миры очень сытых, очень голодных и, скажем, средне упитанных, старающихся по разным соображениям не замечать ни сытых, ни голодных. Конечно, среди всех этих вроде бы слиянных, но, увы, раздельных, всегда находятся сталкеры - как "стругацкие", так и "тарковские", что, как вы помните, не одно и то же. Главные герои "Полосы отчуждения", Ольга и Васька, - именно такие "сталкеры" и есть: Ольга - "стругацкий", Васька - "тарковский". Третий герой - совсем больной, наглядно больной мальчик Жека - если угодно, отражение ребёнка сталкера из фильма Андрея Тарковского. Жека - это, в общем, то, что осталось за кадром фильма, то, что ждёт ненормальную и гениальную дочку странника по Зоне в ближайшем будущем. Вы согласны? Если нет, вспомните, чем заканчивается фильм Тарковского и чем заканчивается книжка Мурашовой. И там, и там в предпоследнем эпизоде сталкер несёт на руках своё уходящее за пределы реального мира дитя. В фильме - домой, где, пока он, сталкер, жив, его ребёнок будет продолжать терять остатки разума как бы под защитой умирающего от невозможности изменить мир людей к лучшему отца. В книжке же Мурашовой у "сталкера" дома нет, для Жеки дом - там, где Васька, но сам-то Васька - юный старик - не ходит по Зоне, а живёт в Зоне, в которую превратился весь доступный ему мир вовсе не для того, чтобы найти мифический шар счастья (или как там, у Стругацких), а лишь для того, чтобы найти или своровать хоть какое-нибудь пропитание для Жеки и самого себя.
    Девочка Ольга - "сталкер" из повести Стругацких, у неё ещё остаются надежды и иллюзии... И смотрится она в зеркало Васьки точно так, как смотрел бы герой "Пикника на обочине" в лицо Александра Кайдановского, играющего его, сталкера, в фильме Тарковского. Написана же повесть так мощно, что вспоминается Достоевский, с его неповторимым умением криминальную историю возвести до уровня сакральной притчи. Тут ведь, в финале, когда рассказчица Ольга, видя, как Васька несёт на руках окончательно потерявшего рассудок Жеку, она, вспомните, почти что слова теряет от ужаса, скорби, боли и понимания на уровне физического ощущения, что - всё, кончено её недолгое счастье осмысленной жизни-любви, что дальше - тишина, вновь одиночество и бессмысленное существование по имени "надо жить". А Васька несёт Жеку на руках, как, наверное, нёс снятого с креста Сына Человеческого Иосиф Аримафейский.
    Проще сказать - перед нами своего рода Пиета. И никакой надежды на Воскресение. Простите, я хотел сказать - никакого хэппи-энда. Как говорил Александр Блок, "слопала-таки, гугнивая..."
    Повесть в России вышла в 1998 году, в сборнике "Барабашка - это я", но раньше, до публикации в отечестве, была издана в Германии и принесла автору европейскую известность. Любопытно, если бы не такое везение, опубликовали бы этот "неформат" в "Детлите"? Ещё любопытнее, какое вообще отношение "Полоса отчуждения" имеет к детской литературе?.. Только то, разве, что герои её - подростки. Зато к Литературе эта книга имеет отношение самое непосредственное, чего, увы, не скажешь о большинстве даже из тех книжек, о которых я на безрыбье нашем рассказываю моим посетителям. Да, это тоже постмодерн, как и всё вообще, что пишется в последние полвека, но и образцы взяты Мурашовой высокие, и цель поставлена (и достигнута) настоящая, и мастерство проявлено незаурядное. Вы понимаете, конечно, друзья мои, что я имею в виду, когда говорю о мастерстве. Это не только, когда от книжки оторваться невозможно, не только, когда читать или радостно, или больно, не только даже, когда написано вроде бы про детей, а выходит, что про всех. Это ещё когда прочитанное как бы оживает, придуманные персонажи становятся твоими друзьями или врагами и живут столько, сколько живешь ты сам, а на самом деле, конечно, ещё дольше, намного дольше. Как д' Артаньян или Наташа Ростова.
    Впрочем, на таком уровне Екатерина Мурашова пока не работает. Таких героев сочинить ей не удалось. Но вот финальный эпизод "Полосы отчуждения" - её Пиету - думаю, никто из прочитавших забыть не сумеет. Даже если захочет, не правда ли?
    Вторая же повесть сборника, "Барабашка - это я", рассказывающая о детях, надо полагать, индиго - о наших детях-индиго, больше ненормальных, чем гениальных, потому что "индигость" их происходит от "достоевскости" российского бытия, где даже если смеются, так от слёз, - тоже, в общем, достаточно сильно написанная вещь, до "Полосы отчуждения" уже не дотягивает. Я думаю - потому, что в ней есть возвращение, но нет исхода. Сбежавший из дома, чтобы понять, что с ним происходит, провинциальный подросток из неблагополучной семьи, осознав, что Москва - не столица, а большая деревня, в которой, в сущности, нет ничего, чего не было бы в родной Тьмутаракани, что и под оливами нет мира, что человек человеку... а тот, кто не волк - обречён, возвращается в родной дом. Да, он научился не бить тарелки по пустякам, да, он понял, что не ему одному плохо, но разве он и прежде не знал, что на свете счастья нет? Даже если не знал, то чувствовал. Вопрос: понял ли он в своём странствии, что на свете нет не только счастья, но и покоя и воли? Автор не даёт, пожалуй, однозначного ответа, как не даёт его и библейская притча о блудном сыне, лежащая в основе повести Мурашовой.
    Сейчас я скажу, наверное, крамольную вещь, но не сказать её в данном контексте не могу. Я думаю, что и эту, и все последующие книги Екатерины Мурашовой портит фантастика. Ну зачем ей, жёсткой и талантливой (сегодня, может быть, самой талантливой) реалистке все эти воспламеняющие взглядом, мечи в камне и тимуровцы компьютерной эры? Зачем ей эти волшебные сказки, когда она так хорошо умеет писать правду?
    Другая крамола, которую я хотел бы, не убоясь никого, высказать, в следующем: я не верю во всех этих детей-индиго, а ещё больше не верю в то, что писатель-реалист, талантливый, повторюсь, писатель, уже обретший международную известность, вдруг за здорово живёшь по велению сердца перекидывается в фантаста. "Барабашка" ещё Бог с ним, не так плох и подспудно даже ироничен, а вот на каждом углу обсуждавшийся, чуть не на уроках изучавшийся "Класс коррекции" - это же, господа, совсем слабая книжка. Почему? - спросят меня не научившиеся читать, - почему, коли мы прочли её на одном дыхании, коли мы там даже и всплакнули над несчастной судьбой инвалида, прикованного к креслу, а если и мечтающего скакать на лошади и махать кладенцом, так что в том неправдивого? Вот и общественность думает так же: премия и Диплом "Учительской газеты" "За отстаивание нравственных ценностей" в 2005-м, "Заветная мечта" в 2006-м, множество рефератов, урочных разработок, стоит лишь запросить в сетевых поисковых системах.

    Как ответить, чтобы было не обидно не научившимся читать, или разучившимся читать? Сказать, что сегодняшнее наше общество - калейдоскоп тусовок, где истина априори невозможна? Сказать, что воспитывать попсой, даже талантливой, бессмысленно? Сказать, что весь этот "Класс коррекции" высосан из пальца, что НЕ ЧИТАЕТСЯ вся эта фэнтезийная история как несбыточная мечта о невозможном счастье несчастного мальчишки-инвалида, а видится как пришитые друг к другу наспех белыми нитками тетрадки из разных книжек? Сказать, что даже не из пальца высосан весь этот постмодерн, а из совершенно безжизненной, этически крайне сомнительной старой сказки Катаева "Цветик-семицветик"?
    Впрочем, писательский талант чувствуется, конечно, и в "Классе коррекции" - пока читаешь. Но это как нынешнее искусство вообще: покуда смотришь - вроде бы недурно, посмотрел - назавтра забыл. И трёшь лоб, чешешь, как говорят ребятишки, репу: про что же там было-то?
    А было там про неблагополучных детей и про ещё более неблагополучных учителей из совсем уж неблагополучного нашего не только педагогического общества, основная задача которого - выдавать желаемое за действительное, пускать пыль в глаза соседям, без конца и без осмысления завоёвывать ложный авторитет, выигрывать всеми правдами и неправдами разные там олимпиады с целью... Вы что думаете, наши с вами гимназии да лицеи зубами рвут медалистов и всяческих лауреатов для того, чтобы научить уму-разуму своих отпрысков? Не смешите меня, граждане! Мы зубами вырываем престиж и зарплаты - точно так же, как делают это нынешние хозяева жизни, только на собственном мелкозернистом уровне. А образование вверенных нам подопечных, как, впрочем, и их человеческие судьбы, нам совершенно безразличны. Что, хозяева жизни этого не понимают? Понимают лучше нас с вами, только в отличие от нас вами, они-то выучат своих чад за границей, если не за совесть, так за валюту.
    Я вот думаю: что, если бы "Класс коррекции" сказал бы обо всем этом впрямую, не прикрываясь фиговым листком фэнтези, - жёстко, жестоко, так, как умеет, если вспомнить "Полосу отчуждения", писать Екатерина Мурашова? Издал бы "Самокат" такую книгу? Наградили бы её премией богатенькая "Заветная мечта" и блюдущая честь мундира "Учительская газета"?
    Очень сомневаюсь. Зато не сомневаюсь в том, что большая Литература пополнилась бы ещё одной настоящей, честной и талантливой, нужной книгой. А так - ну что ж, и так тоже лучше, чем многое другое, - писатель-то Мурашова талантливый.
    Талант, однако, не панацея от всех болезней, от ложной идеи даже он не вылечит, но об этом, впрочем, чуть позже. Сейчас же, чтоб закончить о "Классе коррекции", скажу ещё об одном "пустячке", Мурашовой не удавшемся. Думаю, что не удался ей образ главного героя, мальчика Юры – тяжёлого инвалида, страдающего ДЦП. Конечно, никакого сюсюканья (наподобие того, что прочёл я не так давно в прямо-таки венесуэльской повести Крюковой "Костя + Ника = любовь", вызвавшей у меня раздражение, быстро перешедшее в омерзение) Мурашова себе не позволяет – для этого она слишком умна, профессиональна и порядочна. Но её смертник Юра получился слишком линейным, слишком, с первых страниц, обречённым и в итоге безжизненным. Впрочем, тут, думаю, не вина писательницы, а её беда. Очень вероятно, что подобный образ не получился бы художественно убедительным и одновременно правдивым даже у самого Достоевского. Дело тут в том, что психология глубокого инвалида с детства для здорового человека непонятнее и недоступнее, чем психология инопланетянина (хотя бы потому, что инвалид не инопланетянин). На моей немалой читательской памяти эта тема удалась одному только австралийцу Алану Маршаллу, о чем я, кстати, ребятам уже говорил. И не потому, что Маршалл как художник настолько уж талантливей той же Мурашовой, может быть, и нет, - кто их, этих англосаксов разберёт. Причина в том, что Маршалл знает тему изнутри, на собственной шкуре (он в детстве заболел полиомиелитом и до конца немалой своей жизни ходил на костылях), а Мурашовой всё это приходится наблюдать, пусть даже и изучать профессионально. Увы, сие на чужом опыте не выучишь.
    Ну и что ж остаётся, что может остаться в памяти читателя от небольшой книжки с неудавшимся автору главным героем и наглухо упрятанными в фэнтезийные отступления "проклятыми вопросами"? Остаётся, по всей видимости, приятный издательству и приемлемый для несуществующей, говорят, у нас больше цензуры так называемый "формат". Назовём вещи своими именами – товарный вид, коммерческая удача.

    Примерно то же представляет собой и большая повесть (или даже "школьный" роман, как некоторые называют) "Гвардия тревоги". Вы, может быть, помните, что речь в ней идёт опять о контакте (видимо, это главная тема Мурашовой), на сей раз (со времён "Полосы отчуждения" прошло ж всё-таки две пятилетки, ельцинское время миновало, миновало, временно, даже и время его сменщика, короче, много воды утекло), на сей раз, говорю, вполне себе удавшемся контакте. История эта о том, как в старший класс питерский гимназии вписываются три новичка – один умный, другая и так и сяк, третий, как помните, вовсе дурак. Природное писательское мастерство автора проявляется здесь в образах Таи, девочки-толстушки из Сибири, бабушки "голубого" героя-аристократа Димы и русокосой "гимназисточки моей пра-пракузиночки" (А. Вознесенский) Оли. Все они, но особенно две первые героини совершенно живые и по-своему очаровательные, хоть и преизрядно напоминают персонажей дамско-детской литературы начала ХХ века.
    А всё остальное в большой, почти в четыреста страниц книжке, простите, от лукавого, от постмодернистской игры в Гайдара, искусственно совокуплённого со Стругацкими. И сделано всё это в жанре фантастического боевика, какие пачками – одинаково бессмысленные, одинаково дурно написанные и одинаково же аляповато разрисованные – выбрасывает на никак не насыщающийся рынок издательство "Альфа-книга", "Армада" то ж.
    История такова. Три новичка – сверхталантливый математик из Москвы, старательная отличница из Сибири и двоечник из питерской неблагополучной семьи – пытаются вписаться в новый для них класс, не похожий ни на что из того, что они видели прежде. Именно потому, что нынешние дети ничего, кроме фантастических боевиков от "Армады" не читают, они, бедные, и не понимают долгое время, что нелёгкая занесла их не в класс вежливых снобов, а в тимуровскую команду Аркадия Гайдара, действующую в пространстве "Гадких лебедей" Стругацких, несколько отягощённом их же, Стругацких, злом, возведённым ко всему в квадрат нашего времени. Новички переживают, пытаются вписаться в дружный, но с виду как бы слегка зомбированный новый коллектив, ругаются между собой, влюбляются друг в друга, копаются в чужих секретах и, наконец, открывают страшные тайны, которые плетёт (ну, конечно, как же иначе – ещё одна излюбленная тема Мурашовой: милость к падшим призывать - в своём инвалидном кресле!) лишь чуть, на хрущовскую так семилетку, повзрослевший со времен Гайдара-деда Тимур. Компьютеры, обзорные видеокамеры, высшая математика… Чуть не сказал: Гарри Поттер!..
    Нет, не Гарри Поттер, конечно, – на конан-дойлевского профессора Мориарти смахивает благородный мурашовский Тимур в инвалидном кресле, хоть и не имела, конечно, в виду этого проклятого паука писательница, сочинявшая свой ещё более форматный, нежели полуправда-полусказка про класс коррекции, педагогический боевик. Но, как известно, человек, даже если он автор-создатель, лишь предполагает, а располагает-то истинный Создатель, ну и отчасти последний могиканин-читатель. Писательница же, конечно, держала в уме Гайдара и Стругацких, более того – честно в этом призналась, и не раз, на страницах своей "Тревожной гвардии", за что ей, наверное, следует сказать спасибо, ведь те, для кого, по идее, она пишет книжки, безусловно, обогатят свой культурный уровень, коли откроют с её постмодернистской подачи "Тимура и его команду", "Гадких лебедей" и "Отягощённых злом".
    А теперь давайте спросим – не автора: всё равно не ответит – слава не позволит! - сами себя: ну какие сегодня возможны Тимуры (Тамерланы возможны всегда – не о них речь), какие пионеры, ведь и настоящие-то гайдаровские Тимуры – это примерно то же, что стахановские трудовые подвиги, то бишь выдача желаемого за действительное, иначе сказать – литература, та, что с маленькой буквы. И даже если они, все эти Тимуры, Паши, Алёши, возможны в какой-нибудь отдельно взятой… Даже, говорю, если возможны, то лишь во имя чего-то, какой-то высокой, всем обществом разделяемой идеи, которую ведь сначала надобно родить, потом утвердить в массе слабоуправляемых наших голов, потом начать воплощать – и не с пионерами Тимурами, а с взрослыми людьми. Сперва ведь, если вы ещё не забыли, крестьянин собирает урожай, а уж потом пионер подбирает упавшие колоски…
    Да и с нашими-то, в особенности провинциальными гимназиями, с их всесильной, но ещё при Ельцине успокоившейся, заевшейся и, как следствие, одряхлевшей до косноязычия, как в своё время брежневское политбюро, администрацией, которой давно уже ничего не надо, – какие уж тут Тимуры, тем более сотоварищи!..
    И что же получается? Получается, что имеем мы ещё одну заветную мечту – недаром же и "Гвардия тревоги", прямо скажу, книжка, не намного превосходящая совсем уж слабую повесть "Класс коррекции", по накатанной получила очередную одноимённую премию. И вышла, конечно, в том же "Самокате". Оно и понятно - "формат"!
    А формат, друзья мои, это – форма, фабрика, штамп, коммерция. Ну а литература?.. Литература, как пел в своё время Высоцкий о наших футболистах, - "до лучших дней". Коих мы, как все вы хорошо знаете, безуспешно ждём и посейчас.
    Вот и получается, что, великолепно дебютировав повестью

"Обратно он не придёт!", в дальнейшем писательница Екатерина Мурашова, к сожалению, пожертвовала литературой, и добро бы ради педагогики, но, увы, похоже, ради пресловутого " формата, вступив тем самым на блестящую движущуюся лестницу, которая едет не вверх, а вниз. И теперь нам остаётся только надеяться, что на очередной пересадке она всё-таки выберет верный эскалатор, ибо пока что других, столь же одарённых писателей у нас, как и у товарища Сталина, нет. По крайней мере, в детской литературе.

«Полоса отчуждения Екатерины Мурашовой, или Три ступени вниз по лестнице, которая должна была вести вверх (повести "Обратно он не придёт!"; "Барабашка - это я"; "Класс коррекции", "Гвардия тревоги")»
Год издания: 2008

А Б В Г Д Е Ж З И К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я

Новые публикации

ВИДЕОСЮЖЕТЫ